В феврале две группы ученых, генетики и лингвисты, двумя разными способами доказали, что праиндоевропейский язык — тот самый, который дал начало и русскому, и латыни, и английскому, и санскриту, — появился на свет в степях к северу от Черного и Каспийского морей. А дробиться на разные языки, ставшие предшественниками современных, он начал от 6500 до 5500 лет назад благодаря двум волнам переселений — на северо-запад и на восток.
Ведущий автор первой работы, профессор Гарвардской медицинской школы Дэвид Рейх, — тот самый генетик, который год назад установил, что неандертальцы скрещивались с HomoSapiens, выдвинувшимися из Африки в Европу, благодаря чему в геноме у большинства из нас в среднем по 2,5 процента неандертальских генов. Но «исход из Африки» — история давностью в 60 тысяч лет, если не больше. А новое исследование Рейха описывает средствами генетики гораздо более поздний «исход из России».
Кроме Рейха у статьи еще целых 38 соавторов из 25 разных научных институтов США и Европы (и в том числе пятеро россиян). Так много исследователей понадобилось, чтобы собрать по лабораториям и музеям всего мира материал для анализа — образцы тканей 69 древних европейцев, живших и умерших от 3000 до 8000 лет назад. Еще два десятка были генотипированы раньше: это, например, «тирольский ледовый человек» Эци, которого 24 года назад нашли в Альпах туристы и приняли по ошибке за недавнюю жертву несчастного случая, хотя тот и пролежал во льду пять с небольшим тысяч лет. Мумия Эци оказалась на поверхности только благодаря таянию ледника — и отлично выглядит: уцелела даже одежда. Остальным с сохранностью повезло меньше: это, как правило, откопанные археологами скелеты из разных неолитических захоронений. Каких-нибудь 20 лет назад даже расшифровка генома забальзамированной мумии фараона — более новой и лучше сохранившейся — была невероятным везением, а работать с испорченной ДНК из старых костей никто бы не взялся, поэтому такие исследования были просто за пределами технических возможностей.
Эци, «тирольского ледового человека», нашли в Альпах туристы и приняли сначала за недавнюю жертву несчастного случая. Хотя тот и пролежал во льду пять с небольшим тысяч лет.
Полные геномы ученые так и не расшифровывали, их интересовали самые говорящие фрагменты. Например, часть ДНК передается только по отцовской линии — это Y-хромосома, которая определяет пол. Она переходит от деда к отцу и от отца к сыну практически неизменной. Разные варианты Y-хромосомы называют гаплогруппами. Как группа крови, разве что вариантов чуть больше — не четыре, а многие десятки (и это если не увлекаться делением на подгруппы). По гаплогруппам можно поделить весь мир — точнее, всех мужчин мира — на огромные кланы, где все приходятся друг другу дальними родственниками (если вы, конечно, согласны считать дальним родственником человека, у которого 10—12 веков назад был с вами общий предок по мужской линии).
Что выяснила группа Рейха? До самого позднего неолита — а он начинается примерно 4500 лет назад — гаплогруппа R1bвстречалась почти исключительно в России. Зато потом R1a иR1b находят у 60 процентов всех европейцев конца неолита и начала бронзового века. Ту же закономерность — древние люди из степей России разнесли свою ДНК (и, следовательно, свою культуру) по всей Европе — подтверждает и анализ других фрагментов генома.
Этот эпизод с древней миграцией лингвисты обнаружили и описали по-своему. Четыре автора из Калифорнийского университета в Беркли (и один из них — профессор Эндрю Гэрретт, глава отделения лингвистики университета) напечатали свое исследование в журнале Language. Их метод сравнения языков родом из эволюционной биологии: не вдаваясь в подробности, языки сравнивают так же, как ДНК родственных видов. Только вместо букв генетического кода — варианты ключевых слов-когнатов (вроде «вода-water-wasser»).
На основе сравнения строят «филогенетические деревья» — ветвистые схемы родства. Есть, допустим, человек, шимпанзе и горилла, геномы которых отличаются друг от друга на доли процента, — и алгоритм выясняет, в каком порядке должны были возникать мутации у неизвестных нам общих предков и разделяться эволюционные ветви, чтобы в итоге ДНК получилась именно такой, как сейчас. Имея дело только с видами, которые живы сейчас, мы способны сказать, сколько лет назад жил ближайший общий предок и как выглядел.
Примерно то же самое — с языками. Можно не просто рассуждать, что русский похож на польский и сербский, но и строго сосчитать, какие два друг к другу ближе (русский с польским) и когда предки современных русских и сербов в последний раз могли поговорить друг с другом без переводчика (около 1200 лет назад, а в случае русских и поляков — около 800 лет назад). А для всей семьи индоевропейских языков выходит, что общий язык-предок — тот самый праиндоевропейский — существовал как раз 6500—5500 лет назад, в эпоху перед большими миграциями.
***
Само по себе продвижение языка по материку вовсе не значит, что вслед за ним целые народы меняют прописку. Есть два непохожих сценария того, как язык пробивает себе путь — добрым словом и пистолетом или просто добрым словом, объясняет Светлана Бурлак из Института востоковедения РАН, автор книги «Происхождение языка» и доктор филологических наук:
«Иногда язык распространяется вместе с населением. Приходят какие-то люди, убивают или выселяют местных, всех или почти всех, селятся здесь сами и говорят на своем языке. У них другой язык и другие гены, нежели у тех, кто жил здесь раньше».
Когда предки современных русских и сербов в последний раз могли поговорить друг с другом без переводчика? Около 1200 лет назад. А предки русских и поляков — около 800 лет назад.
Правда ли, что люди из степей между Черным морем и Каспием уничтожили всех на своем пути и оказались в итоге единственными, кто передал современным европейцам и гены, и языки? Похоже, что нет. Наибольший вклад, если верить Рейху и соавторам, они внесли в геномы сегодняшних норвежцев, литовцев, эстонцев и исландцев, но и этот вклад — около 50 процентов, а никак не 90—100. Какими-нибудь «протославянами» их тем более не назовешь: белорусы с их 47 процентами или чехи с 49 процентами отстоят от этих древних людей дальше, чем эстонцы или шотландцы.
Светлана Бурлак продолжает: «Второй вариант — это распространение языка как культурной инновации. То есть пришли какие-то люди, их было не очень много, и они были чем-то так прекрасны, что все местные внезапно захотели учить их язык, язык пришельцев. Примерно так, как мы учим сейчас английский. А в давние времена, например, кто-то в Китайском Туркестане учил индоевропейский язык — получился тохарский. Кто-то на Японских островах учил алтайский — получился японский. Он не слишком похож на все остальные алтайские языки, но уж как выучили, так выучили».
И лингвисты в состоянии эти два случая различить, не заглядывая в учебник истории:
«В принципе, это по языку видно — передавался он через таких людей, которых полевые лингвисты называют “полноценными носителями”, или нет. Полноценный носитель — это человек, выучивший этот язык в детстве как родной. Например, мы с вами — полноценные носители русского языка. Когда язык передается через полноценных носителей, то там прекрасно работают все те закономерности языковой эволюции, которые известны сравнительно-историческому языкознанию, — регулярные фонетические соответствия, преемственность базисной лексики… А заимствования — только в культурной лексике, в каких-нибудь новых реалиях. Опять же вся грамматика языка-предка сохраняется. Немного, конечно, меняется, но не так уж сильно. И когда смотришь на соответствующие языки, то видно, что они родственные. Что с ними ничего особенного не происходило — ну там немножко изменились, но так, несильно.
Совсем другое дело, когда язык передается через неполноценного носителя. То есть через человека, который выучил язык во взрослом возрасте. И владеет им довольно плохо. То есть он грамматику этого языка приспосабливает под грамматику того, на чем он в детстве учился говорить, потому что большинство людей не рефлексирует факт наличия в языке грамматики. Заимствования могут быть даже в базисной лексике, то есть в самом-самом ядерном словарном составе. Потому что он, конечно, учится говорить на этом самом языке прекрасных пришлых людей, с которыми хочет связаться... Но он же знает, что слово “земля” — оно такое, какое есть. Зачем ему употреблять слово “земля” из пришлого языка?
А потом мы обнаруживаем местоимения, не относящиеся к свежевыученному языку, или какие-нибудь слова типа “земля” — и, естественно, мы их квалифицируем как заимствования при сравнительно-историческом исследовании. Но заимствования такого рода возникают оттого, что какие-то люди стали учить другой язык. И учили его без хорошего доступа к литературному стандарту этого языка. Если посмотреть на японский язык, например, — во что они превратили алтайскую речь! Это же вообще мать родная не узнает. Потому что они алтайскую речь причесали под австронезийскую гребенку». (Австронезийская семья языков — это то, на чем сейчас говорят 300 миллионов человек в Индонезии, Малайзии, на Тайване и на островах Океании; всего этих языков больше тысячи.)
Кто-то на Японских островах учил алтайский — и получился японский. Он не слишком похож на все остальные алтайские языки, но уж как выучили, так выучили.
Работа генетиков из команды Рейха касается только Европы. И ничего не говорит про один из двух главных маршрутов распространения индоевропейских языков — из России на восток, в Индию. Однако здесь лингвисты твердо уверены: санскрит — язык, на котором написана Ригведа и другие священные тексты индуизма, — появился путем передачи через «полноценных носителей», объясняет Светлана Бурлак. То есть до Индии добрались и осели там потомки людей, которые прежде жили между Черным и Каспийским морями.
Санскрит — мертвый язык. А как обстоят дела с живыми — какие из них сохранили больше особенностей древнего праязыка? «По внешним признакам самый архаичный — это литовский. В свое время была даже теория, что прародина индоевропейских языков — на берегах Балтийского моря, — говорит Светлана Бурлак. — Русский тоже очень архаичный».
Слова-когнаты — не единственный способ в этом убедиться: «Можно взять и другие аспекты языка. Какие звуки в нем есть? Какие склонения-спряжения? Какие словообразовательные суффиксы? Это все можно реконструировать». Начать можно с падежей: «Что с падежами сделали современные языки? Ну, например, английский не оставил почти ничего. Немецкий немножко больше. Там четыре падежа — и то большая часть окончаний совпадает. Значит, немецкий в отношении падежей архаичнее английского. В русском шесть падежей. В литовском тоже. В индоевропейском, по-видимому, было восемь, как в санскрите. Соответственно тот, что сохранил шесть падежей, архаичнее в этом аспекте, чем тот, что сохранил четыре».
***
Праиндоевропейский язык лингвисты реконструировали до такой степени, что пишут и рассказывают на нем сказки:здесь можно послушать одну из них, про короля и Бога, а здесь — другую, про овцу и лошадей.
Овцы, источник шерсти, и лошади, прогрессивный транспорт, — те самые культурные инновации, которые в свое время запросто могли склонить другие народы учиться чужой речи, утверждают у себя в статье Гэрретт и соавторы. Вместе с овцами и лошадьми они называют и третью: колесо. В спорах лингвистов о том, где родина праиндоевропейского языка, колесо — решающий аргумент. Его изобрели никак не раньше шести тысяч лет назад, а такое слово есть во всех языках индоевропейской семьи. Значит, и язык разделился никак не раньше.
Конкурирующая гипотеза, которую называют «анатолийской» (в противовес «степной»), состояла в том, что на праиндоевропейском языке говорили сильно южнее, на территории современной Турции, и что он перестал существовать на несколько тысячелетий раньше, от 9500 до 8000 лет назад. Колесо в эту схему никак не вписывалось. Но зато первая же попытка датировать языки как ДНК, методами эволюционной биологии, давала нужные цифры — от 7800 до 9800 лет назад. И команде Гэрретта, чтобы с этим поспорить, пришлось уточнять способ подсчета.
Светлана Бурлак объясняет, что здесь считать: «За определенное число лет выпадет и заменится определенное количество базисных слов. Это фрагмент языка, который тикает как часы. С предсказуемой скоростью. Неравномерной, но предсказуемой. Есть формула лингвиста Сергея Старостина, позволяющая эту скорость предсказывать — и, в общем, довольно прилично предсказывать».
Гэрретт и соавторы классика русской лингвистики не читали, поэтому формулу им пришлось переизобрести, пусть и в упрощенном виде. Новая формула учитывает, что разные слова вытесняются с разной скоростью, — и когда подсчеты проделали уже с ней, 9800 лет превратились в 6500.
Если отвлечься от географических выводов, что значит эта цифра? Что история, какой мы ее знаем, началась совсем недавно. От нас до Ригведы — три с небольшим тысячи лет; если отмотать еще на столько же назад, мы окажемся в ситуации, где нет ни греков, ни индийцев, ни французов, ни англичан — точнее, их предки говорят на одном языке. И отлично понимают друг друга, сидя где-нибудь на берегу реки Кубань или Днепр.
Комментариев нет:
Отправить комментарий